Настройки отображения

Размер шрифта:
Цвета сайта:
Ностройка изображения
Ностройка изображения

Настройки

Алтайдын Чолмоны

Жизнь в оккупации — устами очевидца

11.05.2018

Уже в первые дни Великой Отечественной войны территория Беларуси была полностью захвачена немцами. Фашисты ввели жесткий оккупационный режим. Политика геноцида по отношению к белорус-скому народу была очевидной: сожжено 209 городов, в том числе Минск, уничтожено 200 населенных пунктов, вместе с жителями сожжено 628 деревень, из которых 186 не восстановлены, разрушены 10338 промышленных предприятий, электростанции.
Сегодня среди нас живет очевидец тех страшных событий. Зое Игнатьевне Козик (в девичестве Алей-никовой), жительнице Соузги, было всего 8 лет, когда в июне 41-го в ее деревню Фащевку вошли нем-цы. У родителей, Анны Станиславовны и Игната Антоновича, было шестеро детей: Агнюша, Антон, Ка-тя, Неля, Броня и Зоя. О жизни каждого можно снимать фильмы¾ Спустя столько лет Зоя Игнатьевна рассказывает о днях в оккупации с горькими слезами на глазах и дрожью в голосе. Ее воспоминания — это глубокие раны в сердце. История семьи — это история целой нации.

Мама: «Немцы в деревне!»
— Когда в Фащевку ступила нога немецкого захватчика, местные жители уже сидели в погребах (на-ша семья пряталась в соседском), подростки-мальчики убежали в лес к партизанам. В то утро фашисты ходили по домам и кричали: «Выходите, люди. Не бойтесь, пришли ваши освободители». Но мы-то зна-ли: это не советские солдаты.
К полудню мама отважилась крадучись посмотреть, что же делается в хатах. Вернулась она очень ско-ро. Прибежала и с ужасом говорит: «Ой, милые мои! Там немцы, все в винтовках! По хатам да по стай-кам ходят, продукты забирают». Это был первый день оккупации деревни.
Со временем люди потихоньку начали выходить из погребов, глаза в глаза встречаться с фашистски-ми солдатами. Как на подбор высокие, плечистые, самоуверенные и наглые — чего только не вытворяли они на нашей земле! Крали, били, издевались над молодыми женщинами. Утром уезжали на танках, ве-чером возвращались и ставили их возле домов жителей.
У нас была связь с партизанами. Как-то мама говорит: «Деточка, сходи, собери ягод». Пошла я на по-ляну, с осины содрала зубами кору, чтобы сделать из нее лукошко — другой-то посуды не было. К тому же деревья с «засечками» служили знаком для своих: «Немцы в деревне, не показывайтесь». Когда воз-вращалась, откуда ни возьмись — немец! Схватил меня за шиворот да как толкнет: «Ду бист юдо (еврей), ду бист коммунист!» На мои крики прибежала мама, в слезах умоляла его по-польски (она в детстве слу-жила в польской церкви-костеле, и, общаясь с батюшками, выучила их язык). Тогда ее знания спасли меня.
Однажды видим: взрослые ходят темнее тучи, перешептываются: «Какой бугор земли! Шевелится!» Мы, детвора, учуяли неладное и тайком побежали на то место. Оказывается, немцы велели евреям вы-рыть яму, расстреляли их и закопали, а кто-то был погребен живьем. Смотрим: действительно, земля движется, осыпается¾
В землянках народу было очень много. В надежде найти место укромней и свободней, мы с мамой бежали к дому дяди Антона, далее — в костел, минуя поле боя. Увидев летевший в нашу сторону снаряд, кричу: «Мама, смотри, какая птица!» А она толкнула меня ничком в землю и закрыла своим телом. Взрыв произошел совсем не далеко, но нас не зацепило.
Помню, солдаты брали наш белорусский рафинад и бросали на лужайку. Мы подбегали, собирали рассыпанный повсюду сахар. А они смеялись и фотографировали, затем отправляли фото на родину со словами: «Вот так живут белорусы».

Зоя: по дороге в Германию
— Это было зимой. К нам заходит немец и дает приказ: «Две минуты на сборы. Всех погонят на Ор-шу (белорусский город, где находилась железнодорожная узловая станция), оттуда отправят в Германию». Мама положила в мешок кое-какой одежды и, взяв меня и Нелю за руки, вышла. Сестра Броня была ин-валидом, не могла ходить, поэтому осталась дома. Агнюша же, старшая сестра, с подружкой побежала к стайкам и спряталась в соломе. Немцы не дураки, знали что к чему: встали возле стога и специально громко говорят:
– Давай штыками проколем сено.
– Нет, подождем. Может, сами выйдут.
В это время из стайки выскочил поросенок, фрицы побежали за ним, хохочут, веселятся. Так девочки остались живыми.
В огромном потоке людей Неля затерялась. А я, глупенькая, иду с мамой и думаю: «О, мы же в гости идем, в мешке одежка, там надену ее, буду нарядная».
Толпа под дулами автоматов и лаем собак завернула на улицу, где жил наш дядька. Мама схватила меня за руку и побежала к его дому. Немец настиг нас на пороге, я сильно испугалась, вырвалась, вы-скочила на улицу¾ и снова попала в ту же колонну. Мама на польском немцу кричит: «Тиф! Тиф!» Те боялись этой болезни как черт ладана, и фриц оставил ее. Она к окошку, истошно кричит: «Зоечка, до-ченька, беги сюда!» Я же, не услышав ее слов, слилась с толпой. Миновали открытое поле. Дальше — другая деревня, в которой живет тетя. Проходим мимо селения, в это время Неля уже нашла меня, пока-зав на дом, вытолкнула из толпы: «Беги, беги». Я побежала, но полицейский свисток остановил меня. Обернулась, немец машет: «Иди обратно!» Через пару минут сестра снова: «Беги!» Бежала я что есть си-лы. Не помню, как добралась до тетиного дома, там меня раздели и спрятали на русской печке среди двоюродных братьев и сестер (их было семеро). Утром подоспел староста их села: «Говорят, у тебя Зоя осталась. Надо ее домой отправить. Сегодня нас будут гонять». Завернули мне в чулок кусочек хлеба и сала и проводили в путь. Снег. Мороз. Идти тяжело. Страшно. Но добралась я таки до дому. Мама, уви-дев меня, упала на колени и плакала навзрыд. Взрослые-то знали, куда нас гнали: в Германию.

Неля: через узкую щель в сарае — к жизни
— Неля шла с потоком дальше. Недалеко от деревни немцы загнали людей в большой сарай. Набили его стариками, женщинами да детьми, как бочку селедками. Кто-то голосит, кто-то, уже готовясь к не-минуемой смерти, стоит отрешенный. Караульные, заперев сарай, на улице разожгли костер, чтобы со-греться. Неля и еще несколько человек, воспользовавшись минуткой, сумели оторвать от задних стен па-ру досок, выбрались наружу и побежали в лес. Переждав ночь, сестра на рассвете вернулась домой. Каза-лось, радости не будет конца! Так узкая щель в сарае стала для нее спасением. Не знаю, сколько тогда людей смогли избежать гибели. Многие канули в небытие¾

Агнюша: на коленях через Польшу
— Старшую сестру Агнюшу вместе с взрослыми девушками оккупанты посадили в крытую машину и увезли в неизвестном направлении. Как потом выяснилось, их обучали немецкому языку. «Красные» слова, которые они должны были знать: «Ахтунг! Ахтунг! Внимание! Внимание! Русский солдат, сдавай-ся!» Пленниц немцы всегда держали при себе, даже когда отступали. Так дошли до Польши. Как потом вспоминала Агнюша, во время воздушных бомбежек советских самолетов погибло много немцев и наших девчонок. Она осталась жива и, улóчив момент, бежала. На коленях выпросив у полячек немного еды, одежки, долго добиралась до дома. В тот день мы играли на поляне, вдруг видим: кто-то вышел из леса. О, боже! Это же наша сестра! Побежали навстречу. Она обхватила нас, прижалась и упала. Даже сейчас, спустя десятки лет, я явно вижу, как она безудержно рыдала, вцепившись ногтями в землю. Ревели мы тогда все.

Папа: возвращение из плена
— Отец, несмотря на пожилой возраст и слабое здоровье, в первые дни войны отправился рыть око-пы под Ржевом. Там их захватили немцы. По дороге в районный центр Шклов папа встретил односель-чанина, которого попросил передать родным, что он попал в плен и их скоро погонят на Могилев. Мать, получив весточку, кинулась выручать отца — пожилых, больных пленников немцы отдавали старостам: все равно по дороге умрут. Но старосты Фащевки (их было двое) отказались идти к фашистам. На по-мощь пришел староста из соседней деревни. Он и Агнюша запрягли лошадь и отправились за сорок ки-лометров к отцу. Народу, приехавшего спасать родных, было много. Ночью горючими слезами Агнюше удалось уговорить караульного пустить ее в лагерь. Забежала, а пленных там тьма тьмущая.
— Где Игнат Алейников? — кидается она от одного к другому. Тут поднялся мужчина и указал на на-ры:
– Там лежит.
Подбежала Агнюша к папе, дала ему кусочек хлеба. Он откусил, а из десен кровь ручьем… Вышли из лагеря, у ворот ждал староста. Пленные, увидев, что отпускают одного, стали умолять: «И меня! И меня!» Так они вытащили еще семерых мужчин. Пройдя регистрацию в комендатуре, отправились в обратный путь.
Дома папу ждали не только мы, но и все женщины села, которые хотели хоть что-то узнать о своих близких. Помню, отец был настолько худым, что смотреть боязно: только кости, покрытые кожей. И много-много вшей.

Катя: бежать, во что бы то ни стало
— Среднюю сестру Катю вместе с другими девушками немцы все это время держали в бараке там же, в Фащевке. Днем гоняли на работу, вечером — обратно. Во время освобождения оккупированной терри-тории Ñоветской Àрмией немцы, отступая, погнали девушек с собой. Кате удалось бежать. «Домой, толь-ко домой! — думала она. — Во что бы то ни стало! Если умереть, то на своей земле».
Полицай на лошади погнался за ней, стал стрелять. Когда сестра упала, он, решив, что убил, повер-нул обратно. Через пару минут беглянку заметил другой фашист и тоже пустился вдогонку. Катя спрята-лась в кусты, переждав минутку, резко выскочила прямо под ноги лошади. Та встала на дыбы, тем са-мым, сбросив немца на землю. Пока он приходил в себя, Кате удалось убежать. Добралась до дома, до матери.

Броня: тяжелее всего неизвестность
— Пятый ребенок моих родителей — Броня — была инвалидом с рождения. Немцы ее не трогали, думали: все равно не выживет. Наверное, тяжелее всего пришлось ей: знать, как терзают родных, жить в неизвестности — что же с ними стало. Сидеть в холодной землянке одной, без воды и еды. Она нас про-вожала, понимая, что прощается навсегда, а в душе надеялась и молилась. Может быть, именно ее мо-литвы и спасли всех нас…

Первый день освобождения
— Перед освобождением в рядах немцев остались только пожилые да подростки. Спеси в них поуба-вилось: не было уже той наглости, зверства, поняли, что русские не сдаются, и победа будет за нами. Солдаты помоложе пытались даже играть с нами. Один решил пожарить яичницу, загляделся на то, как мы гоняем в прятки, и присоединился к нам. А куры тем временем его еду склевали.
У немцев всегда был сухой паек, и они любили, отобедав, отдыхать. После трапезы раздевались до трусов и лежали на крыше нашего старенького навеса, загорали. Однажды прямо над нашими головами полетели самолеты с красными звездочками. Фрицы запаниковали: на бегу штаны надевают, кидаются из стороны в сторону, кричат. Везде шум, гам. Этим же днем в деревню зашли советские солдаты. Мы, ободранные, грязные, выбежали из погребов да землянок и давай обнимать их. Они успокаивают: «Все позади, не бойтесь. Никогда их здесь не будет, дальше погоним». Матерям же никак не угомониться:
– Родненький, а ты моего сыночка не видал? Алейников фамилия.
– Нет, мать, где служил? А, он же в танковых, а мы пехота.
Среди прочих солдат я увидела совсем иного: сам черный, глаза узкие. Думаю, неужели снова фа-шист? А он подходит, гладит по голове и улыбается. Вот тогда-то я впервые встретила азиата. Сейчас ду-маю, а может, тот солдат был ойротом?
Немцы при отступлении оставили целый склад с продуктами. Мы с мамой и другими сельчанами по-шли, а там консервы разные, хлеба много-много. Схватили по булке, и домой — есть. Но не скажу, что она была вкусной, твердая, как камень, говорят, их делали их дерева.

Помогали друг другу всем селом
— Немцы разрушили все здания, скотину какую съели, какую вывезли, для прокорма своих лошадей скосили рожь, что только начала колоситься, танками уничтожили картошку. Но жить-то надо. Ходили по деревням, просили по горсточке зерна, чтобы посеять. Эх, страшно переносить голод¾ Но дети есть дети, нам надо бегать-играть. Опухшие щеки при беге доставляли сильную боль, чтобы не чувствовать ее, мы прижимали их к лицу руками и — вперед.
Тем временем мы пошли во второй класс. Учительница спрашивает: «Кто умеет читать?» Никто руку не поднимает. Пришлось заново учить азбуку. Через некоторое время один мальчик узнал, что у нашей учительницы нет еды. Говорит: «Давайте соберем хотя бы полстакана зерна». Всем классом отправились по деревне, собрали и пошли к ней: «Тамара Ивановна, это Вам, испеките себе хлеба». Она стоит на по-роге и плачет. Вот так мы помогали друг другу.
Так же, дружно, строили школу. Старшеклассники пилят деревья, средние классы убирают сучья, а мы, мелкота, таскаем их. Мой отец с такими же стариками, как и он, с женщинами поднимали здание. Эту школу я и закончила.

Антон: одна мечта — узнать, где он
После школы Зоя Игнатьевна поступила в Оршанский учительский институт на физмат. Два года обучения — и ее, молодую учительницу, направили работать в другой район. В 1955 году на комсомоль-ском собрании она познакомилась со своим будущим мужем Петром Ивановичем. Уже через два месяца влюбленные сыграли свадьбу, вскоре в семье родился первенец Владимир. В 1959 году по комсомольской путевке, когда началось освоение целинных земель, молодая семья Козик приехала на Алтай, да так и осела в далеких краях.
— Здесь нам понравилось. Досыта хлеба наелись, пышного, вкусного! — говорит Зоя Игнатьевна.
Она трудилась в Соузгинской школе, муж был отличным механизатором, работал на тракторе, ком-байне в совхозе «Дубровка». Построили дом. Родился сын Петр.
Сыновья пошли по стопам матери и закончили Горно-Алтайский физмат. Владимир Петрович, рабо-тая директором местной школы, поднял ее авторитет до уровня области, набраться опыта к ним приез-жали коллеги из Горно-Алтайска и других городов. Петр Петрович трудился в Караганде, Норильске, а затем и в родной Соузгинской школе. Сейчас у них свой бизнес в городе.
Сыновья поставили на ноги своих детей и со временем построили добротный, благоустроенный дом родителям, в котором для Зои Игнатьевны и Петра Ивановича есть все блага цивилизации, в том числе газ. Все у них сложилось в Горном Алтае: почет и уважение земляков, благодарность и любовь сыновей, многочисленных внуков и правнуков. Но боль в сердце у детей войны не утихнет никогда. Об одном до сих пор жалеет Зоя Игнатьевна: не знает, где захоронен ее брат Антон Алейников.
— Приписав себе год, он раньше времени ушел в армию. До войны регулярно получали от него пись-ма. В первых же боях пропал без вести. После победы старшая сестра стала его искать, но все безуспеш-но. Сегодня из всей родни осталась лишь я. У меня единственная мечта: узнать, где наш Антошенька, и на том свете доложить маме.

P.S. Воспоминания Зои Игнатьевны Козик о большой дружной семье, которая благодаря самоотвер-женности и безграничной любви друг к другу осталась в живых в самые тяжелые годы, легли на бумагу. Вот какова сила сестринской привязанности, дочерней любви к отцу и, конечно, материнского сердца!
Зоя Игнатьевна два раза ездила к родным в Белоруссию. Сестры Агнюша, Броня со своими детьми, потом внуками тоже бывали на Алтае. Они прожили достойную жизнь и ушли в иной мир совсем недав-но.

Светлана Триянова

ТОП

«Баатырларыс ойгонып калды…»

(Башталганы 1-кы номерде) «Алтын-Эргек» кай чӧрчӧкти сценада «Ээлӱ кайдыҥ» турчыларыла кайлап отурыс. Ол тушта мениле саҥ башка учурал болгон. Кандый да ӧйдӧ сӱнем чыга бергендий, бойымды ӱстинеҥ тӧмӧн ајыктап турум. Топшуур согуп турганымды кӧрӧдим. Ол ло ок ӧйдӧ коштойындагы, алдыгы, ӱстиги телекейлерге јӱрӱп, олордо не болуп турганын, ондогы јӱрӱмди база кӧрӱп турум. Ончо ло бойым

Малдыҥ сӧӧк-тайагыла тудуш јаҥдар

Кыптунак Малды сойгон кийнинде эҥ ле озо этле кожо кыптунакты кайнадар учурлу. Јаак Эки јаакты айрыйла, бирӱзин тургуза ла кайнадар. Оноҥ башка эки јаак јадала, «арткан этти јип салар». Ол тушта этти јизе, курсакка бодолбос. (К. И. Санин) Кары Карыны энедеҥ јаҥыс бӱткен кижи јарбас керегинде албатыда чӱм-јаҥ бар. Оныла колбулу мындый кеп-куучын арткан: «Бир

Јаҥарыс бистиҥ Алтайга јаҥыланзын

Јаҥы Койон јылдыҥ бажында телеҥит јаҥарыс коштойындагы Алтай крайда профессионал студияда јыҥыраганын интернетле «нӧкӧрлӧжип» турган улус уккан-кӧргӧн лӧ болбой. Оны кӧргӧн кижиниҥ база ла катап «Улаган тыҥ!» деп, кӧксине чабынар кӱӱни келер. Бу узак јолды кӱчсинбей, Улаган аймактыҥ кеендикти, узанышты ла спорттыҥ албаты бӱдӱмдерин элбедер тӧс јериндиҥ башкараачызы Мерген Тельденовко, Алтай Республиканыҥ ат-нерелӱ артисттери Марина