Алтайдын Чолмоны

Бурханизм и этикет у алтайцев

01.03.2019

115 лет тому назад в урочище Теренг современного Усть-Канского района состоялось коллективное моление алтайцев, возвестивших о смене своей религии. 21 июня 1904 года мирное моление бурханистов было разгромлено, его зачинщики арестованы. Судебное разбирательство, последовавшее за этим, длилось до марта 1909, после чего дело было закрыто, а все обвиняемые оправданы.

Сегодня бурханизм является одной из сложнейших тем в конфессиональной истории Алтая. Статьей кандидата исторических наук, доцента кафедры истории и археологии Горно-Алтайского университета Надежды ТАДИНОЙ мы начинаем серию публикаций об этом религиозном движении.

(Начало в № 6,7)

Как культовый атрибут, арчын индивидуален, он имеется в каждой семье и относится к сёоку той семьи, у которой хранится. При этом говорят, например: «кыпчак jурттыҥ арчыны» (арчын из семьи кыпчаков). К арчыну принято относиться трепетно – к нему не подпускают детей, посторонних, его заворачивают в новый нестиранный отрез белой ткани и хранят в доме наверху, в чистом месте, обычно на верхней полке шкафа, а в айыле на почетном месте «тöр». Во время ритуала каждый член семьи пользуется семейным арчыном. Если закончился арчын, то его можно попросить в семье того же сёока, а когда берут в семье другого сёока, то обменивают на молоко, в противном случае у дающих произойдет утрата. Причем, к молоку в небольшой банке добавляют пачку чая или печенье/конфеты, чтобы число подношений было четным.

Наряду с очагом и арчыном, молоко (сÿт) «отвечает» бурханистским критериям святости – оно белое и олицетворяет собой чистоту; оно – жидкое, чтобы разбрызгивать с ритуальной целью. Не случайно в начале прошлого века бурханизм назывался еще «cÿт јаҥ», что означает «молочная вера», поэтому мы вправе рассматривать названия «aк jаҥ» и «cÿт јаҥ» как равнозначные.

После проведения серии административных реформ XIX — начала XX вв., приведшей к сокращению пастбищ и скота, алтайцы-скотоводы обнищали и поэтому во времена бурханизма остановились на бескровном жертвоприношении: вместо забоя скота перешли к кроплению молоком, являющимся символом чистоты и святости. Бытует этимология одного из первых названий бурханизма «Быркан jаҥ» от оборота «быркырып jаҥдаар», что означает «разбрызгивать молоко при совершении ритуала». В ритуальных ситуациях перехода в очередную половозрастную категорию преподносят молоко. Так невесте заплетают две косы и угощают ее молоком, желая счастья в замужестве. В первый визит к родителям невесты сваты дарят ее матери сосуд с молоком, называемый «эмчек сÿттиҥ тажуур» («за грудное молоко», в благодарность за воспитание дочери). В качестве первого угощения гостю подают молочный напиток или молоко.

Одним из этикетных нововведений бурханизма явился церемониал приветствия, начинавшийся словом «јакшы» (хорошо), а раньше «эзен» и «не табыш» («здравствуй, что нового?»), во время которого вместо обмена трубками алтайцы стали «обмениваться друг с другом веточками вереска (можжевельника). Новый ритуал приветствия символизировал другую жизнь.  Участники приветствовали друг друга по-новому, обычно церемониал начинал старший по возрасту. Само приветст-вие словом «Jакшы» и обмен двумя веточками арчына с каждым, с кем здороваешься (по значимости сходно с рукопожатием), настраивало на оптимистическое восприятие жизни и будущего. Сегодня словесную формулировку бурханисткого приветствия можно услышать из уст старшего поколения: «Jакшы-jакшы ба?»

В современном приветствии алтайцев изменился порядок ритуала – первыми стали здороваться младшие по возрасту. Повсюду сейчас учат тому, чтобы дети здоровались первыми. Сократилась вербальная часть приветствия: обращаясь к старшим на «Вы», здороваются «Jакшылар ба?», а к младшим и ровесникам на «ты» – «Jакшы ба?». В ответ звучит «Jакшылар», либо «Jакшы», в зависимости от возраста того, кому адресован ответ. Параллельно сложился упрощенный вариант приветствия, в котором обмениваются словом «Jакшылар» или «Jакшы». При встрече и при проводах не принято целоваться и обниматься, мужчины здороваются, пожимая друг другу правые руки, как это принято в России. Невербальный компонент бур-ханистского приветствия претерпел изменения, утратив ритуал обмена арчыном и не восстановив обмен трубками. Арчын не стал неизменным атрибутом приветствия по следующим причинам. Во-первых, его неудобно постоянно носить с собой для приветствий, так как со временем он становится хрупким и лом-ким. Во-вторых, после ритуала обмена его не принято было выбрасывать, а следовало класть у изголовья очага, на кучку пепла «обо кÿл», которую прекратили делать после запретов на бурханистские ритуалы.

После приветствий гостя приглашают в айыл (дом), не случайно «гость» в алтайском языке «айылчы», в смысле «приходящий (в гости) в айыл/дом». Вход в айыл (юрту) располагается с восточной стороны, внутри, напротив дверей, находится почетное место (тöр). Очаг, имеющий семантику центра дома, организует внутреннее пространство айыла по принципу «почетное место – менее почетное». О роли в этом антропоморфного образа огня А. В. Анохин писал: «В представлении алтайца огонь олицетворен, в сторону торя, имеет голову (оттыҥ бажы), а в сторону двери – ноги (оттыҥ эдеги)». Относительно человека, обращенного к дверям, внутреннее пространство делится на правую (оҥ jаны) и левую стороны (сол jаны). Традиционно правую половину юрты занимали мужчины, поэтому она называется «мужской» (эр jаны), а левая – женской (эпши jаны). Даже в обыденности правая (мужская) сторона оценивается как более почетная, нежели левая (женская). У изголовья очага на мужской половине место хозяина, а на женской – хозяйки: «Место между сидением хозяина и самим очагом – это самое высокое и почетное место во всей юрте, потому что тут находится голова огня». В отсутствие хозяев их места никто не занимал – это правило отражает соединение культа домашнего очага и культа рода.

Задолго до бурханистских нововведений бытовала своя поза сидения в каждой половозрастной категории и социальной группе, о чем еще В. В. Радловым было записано: «Хозяин и равные ему по положению гости-мужчины сидят, подвернув под себя ноги, женщины и зависимые люди опускаются на левое колено, оперев правую ногу на ступню. Женщинам вообще никогда не позволяется сидеть иначе. Обслуживая господ, слуги опускаются на оба колена». По собранным сведениям можно уточнить, что, поджавши под себя «по-турецки» ноги (табыланып или байдастанып) могли сидеть старейшие мужчины, а те, кто помладше, женщины и дети садились коленопреклоненно – левую ногу подогнув под себя, а правую согнув в колене (чöмчöйип). На молениях, обращаясь к божествам, стояли на коленях (тизеленип). Именно коленопреклоненная поза явилась широко бытующей, став при бурханизме общепринятой для всех, независимо от возраста и пола. Оставшись до наших дней позой для сидения, коленопреклонение несет в себе позитивный смысл наряду с такими понятиями как «степенность», «доля», «удача». Через коленопреклоненную позу сидения выражается почитание очага как главного объекта в айыле. Прежде чем члены семьи попробуют гостинцы, хозяйка отламывает от каждого четное количество кусочков и дает «отведать» огню (одына амзадар). Впервые пришедшего в гости ребенка хозяйка «угощает» сажей из очага (кÿлле кÿндÿлеер) – мажет лоб и кончик носа сажей, чтобы жизнь его была благополучной. Считается, что огонь очага может предсказывать приход гостя. Если среди углей, горящих в очаге, замечают вертикально стоя-щую головешку (кӱйӱп калган турунныҥ учы), то говорят, что нужно ожидать гостя, потому что в очаге сидит «коночы» (идущий (в гости) на ночлег). Его следует положить на бок, как бы укладывая, для того, чтобы гость благополучно прибыл. Приход гостя является показателем радушия и хлебосольства хозяев.

Если приход гостя совпал с приготовлением пищи, то говорят, что хороший человек пришел, и угощают его. Приняв угощение, следует коленопреклоненно присесть или присесть на стул, этим выражая почитание пищи, и попробовать ее. Угощая аракой, хозяин подает ее посолонь держа пиалу в вытянутой правой руке, левой поддерживая правую под локоть, предлагая: «амзагар» (попробуйте). Это подношение называется «чöчöй». Из первой пиалы аракы пробующий дважды кропит на верхние полы своей одежды. В ней всего два-три глотка, пить следует медленно, оставив немного для очередного наполнения. Считается хорошим тоном, отведав, преподнести старшему в знак уважения. В последние годы внутри движения Ак jаҥ поднимается вопрос о запрете кропить водку, вино и пр. на огонь очага, на перевале, у священных мест – и это актуально, когда жизнь без алкоголя становится ценностью.

Со времен бурханизма стоит вопрос о ритуальном применении «двух горечей» (эки ачу) – табака «таҥкы» и опьяняющего напитка аракы, происходящих, как считается, из подземного мира. Традиция курения трубки «каҥза», набитой листовым табаком, осталась среди пожилых женщин. Аракы не мог исчезнуть – летом становится много кисломолочного напитка, называемого у алтай-кижи «чеген», а у теленгитов «айрак».

В процессе его перегонки удаляют горечь в виде аракы и получают творожистую массу для изготовления сыра. Прозрачный и кисловатый на вкус аракы, крепостью 10-12 градусов, почитаем и его иносказательно называют «араjан», «кöктиҥ суузы» (вода/сок зелени, в смысле «из молока в период первой зелени»), «сÿттиҥ суузы» (молочная вода), «ачу аш» (горькая пища), «jаан аш» (великая пища). Аракы считается не обыденным продуктом, а сакральным атрибутом, без которого не обходятся важные события жизни: свадьба, поминки, встречи, во время которых важен ритуал/общение, а не активное распитие.

В бурханизме актуально зазвучала концепция человеческого бытия, согласно которой человек рождается в «лунно-солнечном» Алтае для благоденствия. Его жизнь это краткий срок, ограниченный временем и пространством, поэтому человек должен прожить ее правильно. Одним из основных правил считается стремление всячески сохранить ценность земной жизни – это «амыр-энчÿ» (спокойствие, благополучие), наряду с благодатью «быйан», счастьем и удачей «ырыс». В сложные моменты жизни можно испрашивать их у своего очага: «При каждом молении у огня обычно просят «сус» – зародыш на детей и на скот, «рыс» – счастье и «амыр» – спокойствия для своей души и для скота» (Дыренкова, 1927). При бурханизме периодически устраивалось моление огню (от такыр), после чего даже прикуривать от него не позволялось.

Считается, что ценность «ырыс», означающая «счастье», выражена в многодетности семьи и многочисленности скота, и дается через родовой очаг человеку при его рождении, семье – при ее создании.  Для того чтобы «счастье» не утратилось, о чем алтайцы говорят «ырызым чыкпазын», нужно не нарушать запретов и норм этикета, и следовать всем ритуальным предписаниям. До сих пор придерживаются следующих норм поведения, ставших этикетными: не садиться у изголовья огня и не обходить очаг, не проходить между очагом и сидящим возле него. Запрещено шуметь возле очага, колоть рядом дрова, передвигать полено ножом, направлять на огонь ружье, гасить и бросать в него мусор. Нарушение этих запретов толкуется как дурной знак к несчастью – «ыра», что может предвещать падеж скота, распад семьи и пр. Если жить «по правилам», то благодать «быйан» можно будет сохранить, а счастье «ырыс» всегда будет сопровождать человека, его семью и его дела. Само понятие «быйан» (благодать) было введено при бурханизме, а затем трансформировалось в этикетное выражение благодарности. В современном этикете алтайцев принято благодарить фразой – «Быйан болзын», что дословно означает «Пусть будет (снизойдет) благодать (вам/тебе)».

Основной ценностью в жизни считается спокойст-вие и благополучие – амыр. Нормы морали отражены в пословицах, поучающих, как следует жить. Одна из них посвящена важности мирного пути решения проблем как способа бытия и выживания: «Jобош jол алар, jобоштоҥ jоор чыгар» (Смиренный дорогу возьмет, от смиренности ход свершится), т.е. через свою терпимость можно добиться цели. До наших дней сохранилась другая бурханистская заповедь – «суудаҥ тымык, öлöҥнöҥ jабыс» (дословно: «тише воды, ниже травы»), что означает: человек должен жить безмятежно и быть степенным. Эта позиция подкреплена историческим опытом невооруженной борьбы бурханистов в начале прошлого века. В первую очередь такая позиция объясняется целью выживания, а затем особенностями характера и ментальностью алтайцев, замеченными еще в XIX в.: «“Миролюбивую голову меч не сечет” – гласит алтайская пословица. Алтаец не любит брать над кем-нибудь верх, выделяться или хвастать… При всем верноподданичестве и готовности к послушанию по отношению ко всем вышестоящим нет для алтайца ничего ненавистнее холопства» (Радлов, 1989).

Этикетные предписания легли в основу образа алтайцев и под влиянием бурханизма становились этническими маркерами. Среди алтайцев популярно представление: «у нас характер суровый (кату), мы немногословны, выдержанны, не склонны жаловаться и плакать». Считается неприличным говорить о нехватках, или хвастать: «jок» деп комындабас, jажына ла «jок» болорыҥ, «бар» немени бар деп мактанбас» («нету», мол, не жалуйся, а то в недостатке проживешь, и что «имеется», дескать, не хвастай). Словом, во всех желаниях нужно знать меру: «Артык айтпа, ажыра баспа» (Лишнее не говори, за грань не выходи). К людям, соблюдающим предписания, относятся с уважением, а о тех, кто не соблюдает их, нарушая согласие в обществе, отзываются осуждающе. Старшее поколение критически относится к алтайской молодежи, называя ее «кал ÿйе» (дерзким, вспыльчивым поколением), оттого, что она подвержена влиянию техногенной цивилизации. По отношению к ней сохраняется надежда на то, что, становясь семейными, молодые обычно возвращаются к народной культуре, живущей по законам толерантности, подкрепленным идеями бурханизма.