Алтайдын Чолмоны

В усадьбе Гуркина

10.01.2020

Во время моего путешествия минувшей зимой по городам Западной и Восточной Сибири мне чрезвычайно было приятно слышать очень частые расспросы интеллигентной публики о моем земляке алтайце Гуркине.

Очевидно, имя художника приобрело довольно широкую известность в Сибири. Поэтому я с большим удовольствием поделюсь с читателями своими впечатлениями о личности художника, о его житье-бытье, а также и об обстановке, в которой он работает.

Григорий Иванович Гуркин – сын простого алтайского инородца-калмыка. Все свое детство он провел при скромной обстановке родительской юрты, хотя эта юрта впоследствии и была уже превращена в деревенскую избу. Еще в начальной школе в с. Улале Гуркин стал проявлять свое призвание, то и дело рисуя маленькие кустики, горки, юрты и т.п. родные картинки… Как один из первых учеников он был отправлен в бийское миссионерское катехизаторское училище и по окончании его, не умея отделаться от силы призвания, свой художественный талант применил к иконописи… Этим делом он промышлял несколько лет и уже взрослым, семейным человеком по счастливой случайности встретился с преподавателем томской духовной семинарии А. В. Анохиным, теперь известным исследователем алтайского шаманизма. Анохин первый заметил в Гуркине  выдающегося художника и уговорил его поехать в Петербург. Долго колебался скромный алтаец и, наконец, скопив немного денег, отправился в холодную столицу…

И как был в костюме инородца-иконописца, так и ввалил в приемную академии художеств… Просто одетый, черный и скромный калмык долго стоял в передней, пока его спросили, что ему нужно. Кое-как с запинками ответил он о своей цели и дал вопрошавшему художнику профессору Киселеву папку со своими этюдами. Киселев вызвал Репина, а вслед за Репиным вышли еще несколько знаменитостей… Этюды разбросали по полу, смотрели их с разных сторон, пожимали плечами…

— Вы откуда?.. Кто такой?

Он ответил. Киселев его просил зайти к себе, дал адрес, а кто-то из других посоветовал направиться к Шишкину.

По дороге к Киселеву его догнал еще кто-то из больших художников и повел к Шишкину. Шишкин обласкал Гуркина и сказал по поводу его этюдов:

— Да это же – я в молодости!..

Теперь вопрос, как устроить Гуркина в академию? Не хватает ценза…

Киселев предлагает ему поехать в его художественную школу в Пензу, а Шишкин оставляет его у себя в мастерской. Гуркин выбрал последнее. Но через шесть месяцев великий художник и учитель Гуркина Шишкин умер на руках у Григория Ивановича.

Из мастерской Шишкина путь в академию был гладок, и Сибирь через несколько лет приобрела вполне законченного родного художника, певца дымчатых гор, диких лесов и бирюзовых потоков Алтая…

Теперь художник постоянно живет на Алтае, на берегу стремительной Катуни, ниже села Чемала в десяти верстах, в маленьком и очень живописном селе Аносе.

Село Анос состоит из 30 или 40 домов с маленькой церковкой и школой и расположено на левом берегу Катуни и на правом берегу  небольшой, но быстрой и говорливой речки Анос. На юго-восток от села, т.е. вверх по левому берегу Катуни, идет ровный не широкий, но длинный луг, на котором приютились пашни и покосы аносцев, слева гремит могучая Катунь, а справа идет бесконечная цепь лесистых горных высот.

На противоположном берегу Катуни к её берегу близко подходит вторая горная цепь с вьющейся по её подолу у самого берега Катуни колесной дорогой из Чемала в Уснезю и в Бийск.

Усадьба же Г.И. Гуркина находится на возвышенном плато по левую сторону речки Аноса, являясь поэтому одинокой и отгороженной от села быстрой речкой, через которую перекинут довольно животрепещущий мостик.

Дальше, т.е. ниже от усадьбы художника, борт Катуни украшен великолепным сосновым бором, по которому вьется узенькая тропа в красивый инородческий аил «Аскат», а над самой усадьбой Гуркина возвышается  грандиозный, совершенно отвесный и бурый каменный утес.

Этот утес, защищая усадьбу художника с северо-западной стороны, в то же время, на взгляд мнительного человека, должен заключать в себе страшную угрозу всей усадьбе, да, пожалуй, и всему Аносу, если, не дай Бог, случится значительное землетрясение…

На юго-запад от села в глубь гор уходит глубокое и живописное ущелье по долине речки Аноса, в верховьях которого живут наиболее типичные шаманы алтайского язычества.

На первый взгляд усадьба художника производит впечатление усадьбы зажиточного хозяина, особенно с приезда с низовьев Катуни. Большие пригоны, довольно небрежно сделанные дворы, в которых стоят две алтайские юрты: одна пониже о восьми углах, сделанная срубом с острой крышей, а другая конусообразная, похожая на сахарную голову. Дальше за дворами – взятая в поскотину пашня и покос, а ближе к селу хороший новый амбар, навес и завозня под одной крышей и, наконец, замыкая углом чистую ограду, стоят два новых больших дома, особенности которых можно заметить лишь вошедши в них.

Первый, южный, дом представляет собою квартиру художника. В нем кухня, уютный зал, одна чистая горница и большая длинная терраса, выходящая на ограду, тогда как фасад дома выходит на юг, и перед окнами раскинут обширный огород.

Второй же более новый дом отступает от первого на почтительное расстояние и дает на самом углу место небольшому саду. В этом доме, помимо других трех комнат, в очень большом зале, освещенном громадными почти во всю стену окнами из хорошего бемского стекла, помещается мастерская художника.

Удивительно хорошее настроение овладевает вами, когда вы входите в эту мастерскую. Все так просто, так уютно и так в то же время внушительно… Полотна, мольберты, палитры, кисти. На стенах развешана масса картин, этюдов и начатых эскизов художника, взятых тут же на месте, и нередко те же краски, те же сюжеты вы видите из окна… Речки, горы, водопады, Катунь, типы алтайцев, шаманы, всадники, птицы, звери…

Но больше всего травы, деревья и цветы, та яркая пестрота цветов, которыми так неисчерпаемо богат Алтай.

А из окон в левую сторону открываются живые пейзажи и молодой сад, которым и заполняется угол между домами, обращенный к востоку. Сад этот, являясь диким уголком Алтая, устроен художником собственноручно, и в миниатюре он отражает все особенности девственного Алтая… Тут и разные полевые цветы, и травы, дикие кусты, поваленные деревья, полуобрушенные горы, живописное озерко и миниатюрная речка, вода для которой взята далеко от усадьбы и бежит сюда по особо устроенному арыку… Через речку перекинут маленький мостик, причем на берегу озерка миниатюрный бревенчатый домик… Все это являет собою живую модель для первого плана картин художника, и во всем этом виден громадный вкус, чуткость и та великая любовь к искусству, которая рождает истинное творчество и ведет в храм бессмертия.

По ограде бегают славные калмычата – дети художника… Из дома в амбар и погреб быстро ходит хлопочущая по хозяйству скромно одетая и приветливо улыбающаяся жена художника. Иногда согбенной походкой шагает к двору, где мычат коровы, престарелый, но все еще хозяйственный отец художника. Иногда к усадьбе подъедет черный, отполированный барсучьим салом и закопченный дымом всадник-калмык, и просто и дружеские беседует с ним сам хозяин, наш талантливый художник.

Ручеек, пробегающий через ограду и наполняющий озерко в саду, служит для художника и умывальником. В нем такая чистая  и всегда холодная вода…

А в летнюю пору на террасе очень часто можно видеть прохаживающимся небольшого, но коренастого старца… Это Григорий Николаевич Потанин, маститейший из сибирских граждан. Село Анос с тех пор, как там поселился Гуркин, стало его излюбленным местом для летнего отдыха.

Сибирское слово. Бесплатное приложение

к №95-му 1911 г.

Подготовлено к публикации

Э. Чининой и Т. Шастиной